Едва вступив в полную силу, единый государственный экзамен уже выявил множество проблем — как с ним, так и из-за него. Почему их станет больше и что с ними делать, корреспондентам Infox.ru рассказали все стороны процесса. 

ЕГЭ: последние годы вокруг этих трех букв не утихают споры. Большинство довольно бессмысленные, потому что подкреплены не аргументами, а эмоциями. Между тем пройти через эту процедуру придется всем выпускникам средних школ России. Поэтому имеет смысл разобраться, в чем действительно сильные и слабые стороны единого государственного экзамена.

Вузы остались без экзаменов

О сильных сторонах корреспонденту Infox.ru рассказал член комитета Государственной думы Российской Федерации по образованию Валерий Рязанский. По его словам, экзамен уже принес огромную пользу — локализовал связанную с получением хороших отметок коррупцию в школах: «Мы получаем подтверждения, письма, обращения родителей, учителей, директоров школ о том, что ребята из малых городов, небольших населенных пунктов, школ с небольшой численностью — и 200, и 300 человек стали поступать в ведущие вузы страны. Значит, они и раньше хорошо учились, но поступить в престижные вузы столицы было просто невозможно. Теперь этот вопрос решен». Стали не нужны платные подготовительные курсы при вузах, без которых понять вступительные задания было просто невозможно, а также многочисленные репетиторы из приемной комиссии. Впрочем, во многие региональные институты и университеты поступить было еще сложнее.

Возражения вузов состоят в том, что высшее образование готовит специалистов и незнамо кого принимать им не хочется: «У школы свои задачи: она готовит по общеобразовательным программам человека, вступающего в жизнь, а мы даем высшее профессиональное образование, мы готовим специалистов, и эти задачи все-таки некоторое отличие имеют, — пояснил Infox.ru позицию вузов проректор МГТУ им. Баумана по учебной работе Евгений Юдин. — К тому же вступительные экзамены в разные вузы имеют свою специфику не просто так. Мы всегда старались составить задания таким образом, чтобы они, во-первых, учитывали то, что пригодится студентам уже 1 сентября, а во-вторых, для решения одной задачи требовались знания по разным разделам предмета».

Одна оценка на всех

Вне всякого сомнения, единая система оценки знаний – мощный аналитический инструмент. По словам депутата Валерия Рязанского, она помогает следить за настроениями в обществе, позволяет оценить баланс между тем, какие специальности выбирают для дальнейшего обучения выпускники школ, и тем, какие специальности нужны государству. То есть между тем, какие экзамены чаще выбирают школьники, и тем, какие бюджетные места и в каких вузах выделяются министерством. Таким способом государство получает отправную и конечную точки, между которыми надо переместить желания граждан. Мало кто задумывается об этом, но бюджетное высшее образование выполняет государственную функцию: как в регионах, так и в стране в целом оно готовит специалистов, необходимых именно государству. Именно поэтому формирование единой системы оценки знаний — мощный инструмент в интересах государства.

Но здесь есть одно очень важное возражение. О побочном эффекте системы ЕГЭ корреспонденту Infox.ru рассказал преподаватель нескольких факультетов МГУ и профессор колмогоровской школы-интерната — СУНЦ МГУ Вячеслав Загорский: «Происходит потеря учащимися интереса к тем предметам, которые не входят в их план сдачи ЕГЭ. По большому счету эта система приведет к тому, что двоечники могут, в принципе, не учиться. Ведь одним из следствий новой системы является то, что для получения аттестата необходимо сдать два экзамена — по математике и русскому. Все остальное фактически прощается. Единый госэкзамен – прекрасная вещь для оценки ситуации в целом, для добровольного опроса больших масс учеников за короткое время, для многих других целей, для педагогических экспериментов, но использовать эту процедуру для выдачи индивидуального аттестата об образовании – это и есть то, из-за чего ЕГЭ становится полным бредом».

Экзамен принимает «чужой дядя»

По словам сторонников, ЕГЭ стал важным шагом к введению единых стандартов школьного образования в стране. Раньше их просто не было — ни единых требований, ни единых критериев оценок. Теперь же эти критерии появились и реализуются независимыми специалистами. По словам Валерия Рязанского, «причина недопонимания школьного сообщества в том, что проверку знаний, подготовки их учеников осуществляет совершенно другой педагог. Это принципиально новая методика контроля знаний. Согласитесь, до этого существовала система контроля совершенно иная, когда, выпуская класс, классный руководитель мог неким образом повлиять на те или иные результаты. Новая система более объективна».

Убежденный противник ЕГЭ бывший первый заместитель министра просвещения СССР, а ныне сенатор Анатолий Коробейников возражает: никто лучше конкретного учителя, проведшего с учеником бок о бок не один год, не знает, как человек учился. Именно это должно стать страховкой от нарушений в ходе выполнения ЕГЭ, когда или твердый троечник получает 100 баллов на экзамене, или, наоборот, блестящий ученик проваливается на едином экзамене.

Универсальный тест или примитивная «угадайка»

Понятно, что подобные единые и независимые требования к оценке знаний невозможны без эффективного и быстрого способа проверки. Тестирование здесь — пожалуй, единственный возможный вариант, говорят сторонники ЕГЭ. Педагогам не нужно вчитываться в многочисленные каракули. Ведь любой развернутый письменный и устный ответ можно толковать по-разному. В данном же случае все просто. Есть правильный ответ — значит задание сделано, нет правильного ответа — не сделано. Да, такая система не индивидуализирована, но в таких масштабах построить индивидуальные схемы очень сложно.

Впрочем, как раз тестирование и вызывает наибольшую критику. По словам сенатора Коробейникова, эта система больше всего напоминает игру «Кто хочет стать миллионером?». По его мнению, на место сложившейся системе образования приходит игра в натаскивание на знание каких-то фактов и явлений. Получив примерные варианты работ, учителя начинают активно работать в натаскивании своих учеников на схожие задания. И ни на что иное больше не обращают внимания.

Последствия подобного подхода, по замыслу противников ЕГЭ, уходят весьма далеко. «С февраля месяца прекращается нормальное обучение по предметам, а все только на экзамен по ЕГЭ натаскивают. Мы понимаем, что если так будет всегда, то зачем вообще учиться? Зачем мучиться все десять или 11 лет? Подойдет время с февраля в 11?м классе, вот там попробуем за два-три месяца сдать все. Все свели к ЕГЭ».

Переход на тестовую систему Анатолий Коробейников в целом характеризует одним словом: «примитивизация». С ним солидарен и Вячеслав Загорский: «Когда мы снимали химические реакции вживую, они зачастую противоречили заданиям единого экзамена по химии. То есть они отображают совсем иную, реальную картину, а вовсе не ту, которую авторы теста заложили в вопрос, это раз. И два – в реальной химической практике не бывает однозначного ответа, а если бывает, то крайне редко. Таким образом, весь комплект заданий экзамена по химии – это нечто для выпускника гуманитарной школы, который никогда не будет химиком».

«(Для нехимиков. — Infox.ru) ее можно использовать – убрать слишком сложную часть C, в этой связи ненужную, и оставить – пусть будет. Но это не предполагает ни в коем случае профессиональную деятельность в области химии, — говорит Загорский. — На сайте химфака есть дополнительная система, которую используют мои студенты. Она тоже построена на тестах, но тестах, подразумевающих заранее неизвестное число ответов. Разница, казалось бы, небольшая. Так вот, выясняется, что примерно за последние два года, когда ЕГЭ стал победоносно шагать по стране, студенты перестали пытаться находить следующие, кроме первого, правильные ответы. То есть мышление стало более простым, более примитивным. Дальше будет хуже. Есть большие сомнения, смогут ли эти выпускники профессионально работать. А когда существенно ухудшится мышление всех, кто профессионально займется естественными науками, это может стать просто катастрофой».

Против тестовой формы выступает и проректор МГТУ имени Баумана по учебной работе Евгений Юдин: «Есть дисциплины, где такой способ оценки знаний уместен. Подобные тестирования проводятся и в нашем университете. Однако, например, знание литературы нельзя ставить на автоматический контроль». Указывает проректор и на другую важную проблему: «Хотя форму ЕГЭ совершенствуют, она все равно построена по принципу «да/нет» — во многих вопросах надо угадать ответ. И здесь пропадает самое главное для нас: ход мыслей человека, как он думает, какими способами пользуется — это важнее даже, чем ошибка в результате».

Евгений Юдин: «Я считаю, что вузы должны иметь право отбирать по портфолио — по тому, что абитуриент накопил к моменту поступления в вуз. Пусть это будет и ЕГЭ, и результаты олимпиад, творческих конкурсов, печатные работы. Нам важно понимать, насколько абитуриент подготовлен к обучению в вузе, насколько он способен освоить программу нашего университета. Поэтому чем полнее информация о нём, тем нам яснее его возможности. ЕГЭ на эти вопросы ответить не может».

Отдельно можно говорить и про качество тестов. Не все задания сформулированы корректно и понятно. А на «круглом столе», посвященном 75?летию Института математики им. Стеклова, корреспондент Infox.ru слышал и вовсе весьма курьезный случай. В экзаменационном задании по физике требовалось рассчитать, сколько электрических чайников заданной мощности можно подключить в данную цепь, чтобы не выбило предохранители. Правильный ответ по авторской задумке был… дробным. Любой мало-мальски грамотный человек понимает, что ответ на вопрос «сколько чайников» должен содержать натуральное число, то есть 1, 2, 3 или 4. Но не 2,7. И никогда не напишет этот ответ. По словам Анатолия Коробейникова, независимых оценок тестов не проводили. Хотя это нужно было сделать обязательно.

Член комитета Государственной думы по образованию Валерий Рязанский уверен, что это временные проблемы. «Любая новая система вызывает прежде всего отторжение, потому что меня включают в состав нового процесса и мне нужно из того процесса, к которому я привык, перейти к другому процессу проведения того или иного действия». Также он заверил, что результаты этого года и замечания будут учтены: «Прежде всего мы должны будем проанализировать результаты ЕГЭ с точки зрения самого инструментария, какие вопросы являлись для ребят трудными, какие вопросы были очень легкими и, может быть, излишне легкими, с точки зрения подхода к проверке знаний».

А пока у противников тестовой формы появился повод для радости. Как узнали корреспонденты Infox.ru от академика Виктора Васильева, в следующем году тестовых заданий в ЕГЭ по математике не будет, зато появится геометрия.

Относительный критерий абсолютной оценки

Резкую и, пожалуй, наиболее справедливую критику вызывает методология расчетов оценок. Напомним, что есть первичные итоги ЕГЭ. Затем они пересчитываются в стобалльные.

По мнению Анатолия Коробейникова, за время эксперимента научного обоснования результатов так и не было сделано. Проблема измерений заключается в том, что разные варианты тестов по одному предмету отличаются по сложности. В итоге получается, что на разных вариантах один и тот же ученик мог набрать разное количество баллов. А при поступлении в вуз порой один балл отделяет молодого человека от поступления на выбранную им профессию. И здесь кроется очень большая этическая и статистическая проблема. Статистика играет свою роль и при пересчете первичных (то есть полученных за выполнения тестов) в стобалльные. По оценкам специалистов, погрешность в области максимальных баллов с учетом факторов сложности и пересчета достигает 10. А это вполне реально упущенное место на популярной специальности хорошего вуза.

Также непонимание вызывает и относительность оценок. Проректор МГТУ видит в отсутствии точных критериев важную проблему. «Я понимал всегда, что есть какие-то требования к выпускнику школы. То есть за что он получает аттестат. Должны быть какие-то требования: без знания вот этого и вот этого нельзя получить аттестат. А как подводятся и как будут подводиться итоги по ЕГЭ? Вот сейчас написало его 900 тысяч школьников. Дальше подведут итоги и определят, что есть двойка и что есть тройка. В прошлом году такая ситуация произошла с математикой. Балл изначально был установлен 24 — минимальный балл, с которым человек имел право поступать в вуз. А если 23 — то не имел. В этом году, насколько я знаю, баллы установили исходя из того, кто что написал. Это системно неправильно. Если мы будем в целом отвратительно учить, то тогда с двойками мы будем давать право поступать в вуз, потому что в процентном отношении это было много баллов. А ведь, по сути, это двойка». Об этом же говорит и Анатолий Коробейников: «Результаты ЕГЭ – это сравнение друг с другом. Ты лучше, я хуже. Но это не сравнение с учебной программой, которую мы прошли. Как ты освоил учебную программу, ЕГЭ не может показать».

Коррупция и проблемы на местах

По словам сенатора Анатолия Коробейникова, вмешательство в систему огромно. В год в эту систему, если брать учеников, проверяющих, родителей, вовлекается больше миллиона человек, и многие из них настроены на то, чтобы эту систему обмануть.

О том, произошло ли это на самом деле, Infox.ru рассказал член одной из городских комиссий по ЕГЭ, пожелавший остаться неизвестным.

«При ЕГЭ вновь проявилась коррупционная система. В первые годы проведения ЕГЭ работ с чужой помощью практически не было. Но теперь эта система преодолена, все приспособились к независимым проверяющим и сопровождающим и уже появились свои расценки. Одна подсказка на экзамене стоит пять тысяч рублей, полностью решенный экзамен – 50 тысяч рублей. Проходит этот процесс через глав комиссий – директора одних школ возглавляют комиссии в других. И еще до экзамена все распределено, учителя знают к кому подходить, ученики знают что делать».

А вот для тех учащихся, которые сдают честно, подчас создается очень много проблем. В ряде пунктов сдачи ЕГЭ слишком жесткие требования: детей обыскивают, отбирают вещи, заставляют надевать бахилы: «Некоторые учителя не имели должной подготовки, чтобы грамотно объяснить, как заполнять бланки в разделах B и С (разделы, где требуется не выбрать ответ, а более подробное решение). В результате учащиеся неверно заполняли поля ответов и не получили баллов за эти задания».

«С учителями были связаны еще несколько проблем, — рассказал источник. — Во-первых, это очень большая нагрузка на проверяющих. При проверке заданий категорий В и С на ограниченное число людей падает задача проверить десятки работ в кратчайшие сроки. В ряде случаев предлагаемое помещение для этого малоприспособленное, в них нет доступа, например, к питьевой воде. В таких условиях говорить о качественной проверке не приходится. Во-вторых, очень много ошибок при технической обработке бланков — учащиеся не вводят ответы в компьютер напрямую, это тоже делают сотрудники комиссий и при больших объемах делают это не слишком верно. Так учащиеся теряют достаточно много баллов».

По сообщению того же источника, лучше всего сдают экзамены в Чечне и Дагестане. Там очень большой количество стобалльных отметок — выше, чем в Москве. А открытой информации по регионам не публикуется. На официальном сайте можно увидеть только «среднее по больнице». Вообще с открытостью информации по ЕГЭ просто беда. Так, даже посмотреть свою работу можно лишь в том случае, когда подана апелляция. Про курьезные же нарушения в ходе проведения ЕГЭ Infox.ru неоднократно рассказывал.

Еще одной возможностью для коррупции стало расходование бюджетных средств. По словам сенатора Коробейникова, в отчетах Счетной палаты за 2006, 2007 годы и половину 2008 года никакой информации о расходовании средств на проведение ЕГЭ он не нашел.

По словам Валерия Рязанского, система в основе своей антикоррупционна: «Никто не заинтересован ни в завышении, ни в занижении оценок. Работы проверяет независимая комиссия». А все нарушения могут быть выявлены. «Это видно по примеру, который не так давно исследовался, когда по выброшенной в интернет конкурсной работе удалось установить не только регион, где эта работа писалась, но даже конкретное рабочее место, где писалась эта работа. Это говорит о том, что система защищена. И при нарушении будет известна фамилия преподавателя, фамилия ученика, полный состав комиссии».

Олимпиады

Практически единственным альтернативным способом поступления в вуз остались олимпиады. Это и всероссийские олимпиады школьников по предметам, и вузовские. Как отметил Валерий Рязанский, от этой системы отказываться никто не будет. Наоборот, предполагается расширение этой системы, поскольку она вовлекает талантливых ребят в образовательный и научный процесс, а это в интересах государства.

Спецшколы

В 90?е годы ведущие вузы нашли свое решение проблемы школьного образования. Это установление партнерских отношений между вузом и школами, включавшими в том числе условия поступления. Система ЕГЭ, по сути, сделала их ненужными. О возможности существенной потери интереса к такому институту Infox.ru рассказал Вячеслав Загорский. Однако отказа от этой системы не произойдет, по крайней мере в случае бауманки. Как заверил Евгений Юдин, сотрудничество продолжится. Вузы заинтересованы в том, чтобы к ним приходили толковые абитуриенты. МГТУ имеет два собственных лицея, а всего сотрудничает с более чем 200 школами. Это и программы профориентации, и обмен преподавательским опытом, и кружки. Система показала свою эффективность даже в условиях ЕГЭ, и от нее не откажутся. А вот качество образования в подобном учебном заведении упасть не должно, если это действительно лицей или гимназия.

Проблемы школьного образования

По словам Анатолия Коробейникова, все современные нововведения, такие как ЕГЭ, интернетизация школ, и другие, второстепенны. По его данным, только 22% школ имеет все для того, чтобы учебный процесс не вредил здоровью учащихся в широком понимании слова «здоровье». Из 11?го класса выходят только 5% абсолютно здоровых детей. «Интернет в каждую сельскую школу, где нет спортзала, горячей воды, толковой столовой, – это виртуальный пир во время настоящей чумы». И здоровье учащихся – это первоочередная задача. Сейчас все пользуются горизонтальными столами. Это вредит и осанке учеников, и зрению. Таких примеров множество, и с этим надо что-то делать.

Еще одна проблема образования — низкий уровень жизни учителей. «Учитель – на коленях. Его зарплата 6?7 тысяч рублей» — говорит Анатолий Коробейников. При таком уровне дохода рисковать учителю практически нечем, а вот возможностей для злоупотреблений открывается множество.

Более детально о том, какие проблемы есть в качестве школьного образования, рассказал Евгений Юдин. «Беда заключается в том, что в школе некоторые разделы некоторых предметов просто не изучаются или изучаются настолько слабо, что человек их не освоил. Когда мы в школе начали предлагать разделы высшей математики, то основную задачу математики в школе потеряли. Я считаю, что один раз в жизни нужно выучить таблицу умножения и больше к этому не возвращаться. А сейчас получается, что в школе что-то знают из высшей математики, но что-то не знают из элементарной. Я считаю, что это системная ошибка. Для талантливых ребят из физико-математических школ, конечно, могут быть элементы высшей математики, но они должны знать логарифмы, тригонометрию, геометрию. Нынешние школьники геометрии не знают или знают ее плохо. То же самое я могу сказать про русский язык. У нас в университете есть курс делового русского языка. Мы заставляем повторять азы школьной программы. Почему? Потому что вчерашние школьники неграмотно пишут. Я могу продолжать эту тему до бесконечности. Безусловно, я поддерживаю мнение тех специалистов и здравых людей, которые говорят о том, что сначала надо поднять школьное образование. Именно крепкий учитель снимет напряженность, связанную с ЕГЭ. Ведь цель школьного образования в том, чтобы выпускник выходил с твердым багажом знаний по общеобразовательным предметам. А уж в вузе высшей математике мы его научим».

Пока же среднюю школу поставили в сложные условия. И вот что рассказал информированный источник в комиссии ЕГЭ — важнейшей системной проблемой стал уже начавшийся отток учителей из школ: «Вместо того чтобы работать в школе, некоторые переквалифицировались в индивидуальные репетиторы, натаскивающие на тестирования. И такие случаи многочисленны. Остановить этот процесс может улучшение материального положения учителей и уменьшение их нагрузки. Количество учеников в классах должно составлять около 15, тогда есть возможность более детально заниматься каждым учеником». При системе подушного финансирования выполнение этого условия, конечно, невозможно, что еще больше усугубляет проблему.

Будущее

Что ждет систему образования в будущем? Совершенно понятно, что мы останемся при ЕГЭ. Этому способствует и реальная важность проблемы, и то, что альтернатив в данный момент нет. Вот что сказал преподаватель Вячеслав Загорский: «Альтернатива была. Те, кто проталкивал единый госэкзамен, ее сознательно уничтожили. Была централизованная система телетестинга, которую по своему выбору признавали больше сотни вузов. То есть школьники могли добровольно пройти тоже довольно простые тесты и те вузы, которые считали для себя приемлемым, это учитывали. Система работала. Тот же ЕГЭ, как только с него снять одно – вывеску «обязательный», пусть себе работает, он никому не мешает. Кому надо – пусть себе проходят. Но когда его делают обязательным, а вместо нормальных задач предлагают дебильные, это кошмар».

По мнению сенатора Коробейникова, «совершенствовать ЕГЭ надо, но только как один из измерителей. Делать его единственным и обязательным опрометчиво и непродуктивно». В то же время он уверен, что от ЕГЭ в будущем придется отказаться. И из-за результатов, и из-за его «дебиловатого характера». В далекой перспективе нас ждет вообще отказ от экзаменов.

Валерий Рязанский обещает, что кампании по ЕГЭ этого года, и школьная и вузовская, будут детально проанализированы. Анализу обязательно подвергнутся и тесты, и безопасность.

Пока же понятно одно: система стандартизированной независимой экспертной оценки качества школьного образования государству нужна. А вот для того, чтобы она понравилась преподавателям и школьникам, предстоит еще много и вдумчиво поработать.