« Мечтатель – если нужно его подробное определение – не человек, а, знаете, какое-то существо среднего рода» - почему такую довольно-таки суровую характеристику даёт сам себе герой повести Достоевского «Белые ночи», который именует себя мечтателем, да и автор не даёт ему другого имени. За что имени-то его лишили? И есть ли в литературе подобные ему герои? Как к ним относятся авторы и окружающие люди?
Владимир Даль в своём словаре пишет: «Мечтатель – это охотник мечтать, задумываться или играть воображением; кто сам о себе высокого мнения». Ничего себе! Это что получается: Башмачкин о себе высокого мнения?! Или, может, Дон Кихот?!
А давайте внимательней к ним приглядимся.
Гоголевский Башмачкин, конечно, не думает о себе высоко. Всё в нём, наоборот, очень уж приземленное, начиная от башмака – прародителя фамилии – и заканчивая мечтой о шинели. Главный принцип его жизни – быть незаметным. Вот и работает он с незапамятных времён в департаменте, а не продвинулся ни на шаг в чинах, и к нему «в департаменте не оказывалось никакого уважения». И из человека он превратился в «муху», начальство поступало с ним «холодно-деспотически», а «молодые чиновники подсмеивались и острились над ним, во сколько хватало канцелярского остроумия, рассказывали тут же пред ним разные составленные про него истории; про его хозяйку, 70-летнюю старуху, говорили, что она бьёт его, спрашивали, когда будет их свадьба, сыпали на голову ему бумажки, называя это снегом». Ни на что не обращал внимания Акакий Акакиевич, переписывал своим ровным почерком бумажки – и всё. Серая и беспросветная его жизнь. И мечтать-то он начал лишь по нужде, когда убедили его в необходимости пошить новую шинель. Он не мечтает, а думает, рассчитывает, как уменьшить издержки на себя. И всё же, как только появилось у него это желание – завести себе новую шинель, «самое существование его сделалось как-то полнее, как будто он женился, как будто какой-то другой человек присутствовал с ним, как будто он был не один, а какая-то приятная подруга жизни согласилась с ним проходить вместе жизненную дорогу, - и подруга эта была не кто другая, как та же шинель на толстой вате, на крепкой подкладке без износу». И жизнь приобретает окраску, какой-то смысл, разнообразие.
А разве не так окрашивает мечтой свою серую жизнь мечтатель из «Белых ночей» Достоевского? Он бежит к богине-фантазии, которая открывает перед ним «узоры небывалой, причудливой жизни», а жизнь, реальная жизнь, его нисколько не интересует.
А не в этом ли счастливом мире грёз живёт Ассоль, героиня повести Грина «Алые паруса», поверившая сказке Эгля о принце, который обязательно к ней приплывёт на корабле с алыми парусами? И многие годы она «уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьёзно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для неё счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было бы не менее трудно выйти из её власти и обаяния».
От этой мечты беспокойно бьётся сердечко некрасовской чернобровой красавицы из стихотворения «Тройка»:
Поживёшь и попразднуешь вволю,
Будет жизнь и полна и легка…
Но быстро поэт прерывает мечтания девушки:
Да не то тебе пало на долю:
За неряху пойдёшь мужика.

Завязавши под мышки передник,
Перетянешь уродливо грудь,
Будет бить тебя муж-привередник
И свекровь в три погибели гнуть…
Да и у остальных мечтателей в жизни розово ничего не складывается. Ограблен Акакий Акакиевич Башмачин, закончил свою жизнь, оставив неизвестно кому в наследство «пучок гусиных перьев, десть белой казённой бумаги, три пары носков, две-три пуговицы, оторвавшиеся от панталон, и уже известный читателю капот».
А мечтатель «Белых ночей» Достоевского остался совершенно один в маленькой и сразу как-то постаревшей комнате с паутиной, в комнату эту только заглянул луч солнца и тут же спрятался… навсегда.
Грёзы русских мечтателей в основном остались невоплощёнными, не привели героев к счастью, исключая Ассоль из «Алых Парусов» Грина. Но дело в том, что у Грина весь строй произведений был под иностранную приключенческую литературу, даже имена героев были нерусскими. А посему и мечтатели больше смахивали на иностранцев, более счастливых в своих мечтах. Их мечты почти всегда реально воплощаются. Вот перед нами герой «Острова сокровищ» Стивенсона. Сидя у огня в комнате домоправителя, он мечтает об острове, мысленно путешествует по нему. «Но все эти воображаемые приключения оказались пустяками в сравнении с теми странными и трагическими приключениями, которые произошли на самом деле». Действительность, насыщенная удивительными событиями: путешествие на корабле, встреча с пиратами, близость смерти, найденные сокровища – не оставляет в дальнейшем минуты для мечты.
Оливер Твист из романа Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста» тоже любит помечтать, правда это он делает не так уж часто, так как жизнь его очень насыщена событиями: нищета, трущобы, голод, воровская шайка, добрые спасители и вновь скитания… «Не раз в течение своей болезни он тешил себя мечтой о том, что скажет ему мистер Браунлоу и миссис Бэдуин и какая это будет радость, - мечтал рассказать им, сколько долгих дней и ночей провёл он, размышляя об их благодеяниях и оплакивая жестокую разлуку с ними. Надежда оправдаться и рассказать им о своём насильственном уводе воодушевляла и поддерживала его во время недавних испытаний…» Жизнь своим разнообразием не даёт времени на мечты, лишь короткие мгновения герой отдаётся мечтам как отдыху
Мечтает о красавице-цыганке Гренгуар, герой романа Гюго «Собор парижской богоматери». «Гренгуар, искушённый философ парижских улиц, заметил, что мечтательное настроение легче всего приходит, когда преследуешь хорошенькую женщину, не зная, куда она держит путь. В этом добровольном отречении от своей свободной воли, в этом подчинении своей прихоти, прихоти другого, который об этом даже не подозревает, таится смесь какой-то фантастической независимости и слепого подчинения, - нечто промежуточное между рабством и свободою, и это пленяло Гренгуара…». И вот в фантазиях он представляет себя сказочным принцем на огненной колеснице, запряжённой двумя крылатыми химерами. А в жизни всё тоже сказочно, только сказка эта не только красивая, но и страшная, как сам уродливый Квазимодо: красив душой и страшен внешне.