Павел Антокольский

 

МУЗЫКА

Мрачен был косоугольный зал.
Зрители отсутствовали. Лампы
Чахли, незаправленные. Кто-то,
Изогнувшись и пляша у рампы,
Бедным музыкантам приказал
Начинать обычную работу.

Он вился вдоль занавеса тенью,
Отличался силой красноречья,
Словно вправду представлял пролог.
Музыканты верили смятенью
Призрака. И, не противореча,
Скрипки улетели в потолок.

В черную пробитую дыру
Пронесла их связанная фуга...
Там, где мир замаран поутру
Серостью смертельного недуга.

Скрипки бились насмерть с голосами
Хриплыми и гиканьем погонь.
Победив, они вели их сами.
Жгли смычки, как шелковый огонь.

И неслась таинственная весть
Мимо шпилей, куполов и галок,
Стая скрипок, тоненьких невест,
Гибла, воскресала, убегала...

А внизу осталась рать бутылок,
Лампы, ноты, стулья, пиджаки,
Музыка устала и остыла.
Музыканты вытерли смычки.

Разбрелись во мглу своих берлог,
Даже и назад не поглядели,
Оттого что странный тот пролог
Не существовал на самом деле.

Райнер Мария Рильке

ЛЮТНЯ

Я — лютня. Если хочется постичь
меня, моим залюбовавшись телом,
ты говори, как говоришь о спелом
инжире. И преувеличь,

не бойся, темноту мою. Она -
от Туллии. Стыдливости святой
немного в ней, ее волос копна —
как светлый зал. Она брала порой

с поверхности моей щепоти
и напевала что-нибудь.
И я, себя невольно убаюкав,
Вся растворялась в ней, как в сути — суть.
 

 

 

О звени, старый вальс, о звени же, звени 

Про галантно-жеманные сцены, 

Про былые, давно отзвеневшие дни, 

Про былую любовь и измены!

С потемневших курантов упал тихий звон, 

Ночь, колдуя, рассыпала чары... 

И скользит в белом вальсе у белых колонн 

Одинокая белая пара...

              — О, вальс, звени —

              Про былые дни!

И бесшумно они по паркету скользят... 

Но вглядитесь в лицо кавалера: 

Как-то странны его и лицо, и наряд, 

И лицо, и наряд, и манеры!..

Но вглядитесь в нее: очень странна она... 

Неподвижно упали ресницы,

Взор застыл... И она — слишком, слишком бледна, 

Словно вышла на вальс из гробницы!..

              — О, вальс, звени —

              Про былые дни!

И белеют они в странном вальсе своем 

Меж колонн в белом призрачном зале... 

И, услышавши крик петуха за окном, 

Вдруг растаяли в тихой печали...

О, звени, старый вальс, сквозь назойливый гам 

Наших дней обезличенно-серых: 

О надменных плечах белых пудреных дам, 

О затянутых в шелк кавалерах!..

              — О, вальс, звени — 

              Про былые дни!